С планшетом, блокнотом и охапкой детских рисунков я хожу по палатам старого военного госпиталя в Житомире. Я пытаюсь прожить день как волонтер. Планшет и блокнот мне нужны для фотографий и заметок, а рисунки я разношу по палатам бойцам.
Зданиям госпиталя несколько сотен лет. Они расположены в парковой зоне, недалеко от реки Тетерев. Отделения - отдельные постройки, с длинными коридорами и палатами по одну сторону. Внутри каждого - старые красивые печки: анахронизм, если зимой будут топить, то снова российским газом.
Со мной волонтер Оксана, с которой знакомлюсь здесь же. Она рассказывает мне о госпитале и нуждах солдат. В основном здесь находятся люди с ранениями средней тяжести.
Рисунки выдает Лариса - милая женщина в сиреневой шали, которая заведует клубом. В клубе есть комнатка - церквушка, заполненная иконами, свечами, ящиками для пожертвований. Внутри - пусто, как и в соседней комнате, маленькой библиотеке. За книжными полками - история дивизии - свернутые советские знамена.
- Їх бережуть для музею, - говорит Лариса. Про новую войну ей говорить тяжело - глаза предательски намокают.
- У нас тут хлопців вважали безвісти зниклими, мати одного посивіла. Все чекала на сина. Тільки вчора дізналися, що хлопці живі, були в полоні. Мати почала копати картоплю, а до цього город некопаний стояв.
Коридор клуба с обеих сторон увешан плакатами с жизнеутверждающими надписями. «Підлеглі і я - родина одна». Фото президента Порошенко - на месте, где недавно висел другой портрет.
Проходя по аллее, встречаем солдата с рюкзаком. Он простудился на полигоне, лечился здесь и сейчас возвращается назад. Поездка на восток ему только предстоит.
- Как там на полигоне? - спрашивает волонтер Оксана. Скорее для меня, волонтеры знают ситуацию лучше всех.
- Жизнь у нас там интересная, - отвечает солдат, ухмыляясь слегка. Оксана объясняет, что на полигоне очень плохо кормят.
Сквозь высоченные многолетние сосны, вдоль дорожек пробивается солнце, солдаты вышли на улицу, сидят под своими корпусами, греются. По пути встречаем собаку со щенками. Оксана вспоминает:
- Был у нас тут паренек, замкнутый очень, собачку в палату к себе носил, ему медсестры разрешили. Когда уезжать собрался, щенка с собой забрал. А парни, которые с ним лежали, рассказали, что ему собака там, на фронте, жизнь спасла. Шла впереди него и на растяжку попала, взорвалась, в общем. А он жив остался, но с контузией.

Большинство палат в отделениях заставлены старыми кроватями. В некоторых их столько, что сложно пройти. Есть палаты, в которых одновременно по 15 - 20 человек. Дышать нечем. Я сразу замечаю, что одеяла без пододеяльников. Только иногда у кого-то пестрит своя, домашняя цветная постель.
- Я вот в Харькове был, - говорит один из солдат, - там совсем иначе, душ для каждой палаты есть, а тут матрасы такие, что спать невозможно.
Оксана шутит:
- А Вы на пол лягте.
- На полу муравьи
- А Вы им сахару положите!
- Нет, я читал в «Житомирщине», что надо соль, - добавляет кто-то из бойцов.
- Ну, значит, соль…
Обсуждаем госпиталь. Зданиям по 200 лет, ремонт в них не делали очень давно. Государство - где-то далеко и от ремонта, и от необходимости поддерживать минимальный порядок в головах солдат.
- Нашо той Майдан було робити? - говорит один из бойцов, мужчина среднего возраста.
- Значит так, ребята: Майдан не трогайте, вас там не было, а мы - были, - волонтер Оксана меняет интонацию с веселой на строгую.
- Но теперь они все «керують» против кого мы там стояли. Мы их всех оттуда гнали, всех, - добавляет она разочарованно.
- Сейчас же версия есть, что майдановцы подпалили сами себя
- Кто такую ерунду сказал?
- Генерал какой-то сказал.
- Этого генерала расстрелять надо без суда и следствия! Майдан стоял против всех, нужны новые люди, а сейчас правит бабло. Вы мне поверьте, их никто судить не будет, - машет рукой Оксана.
- А почему военное положение не вводят, это когда можно расстрелять предателя!?
- Потому что командиры будут нести уголовную ответственность, они этого боятся.
- А що получається, що всі пацани там даремно гинуть? Получається - ні за що! - перебивая друг друга, досадуют бойцы.
Здесь не выдерживаю я:
- Як це ні за що? вони ж з Росією воюють, якби Путін прийшов хіба було б краще?
- Та понятно, понятно…
Один из бойцов удивляет всех:
- Если Путин придет, то нам точно ничего не будет …
- Если был бы у нас Путин, была бы у нас здесь куча таджиков и узбеков, - шутит еще кто-то.
Я пытаюсь их вразумить:
- Но воевать вам пришлось бы уже не за Украину, а там, куда Путин пошлет.
- Это вы чес какой-то говорите, - отвечает «сторонник» Путина….
- Вот я добровольно пошел, потому что я молодой, красивый, представительный мужчина, - подключается молодой боец, не вступающий в спор до сих пор, - Я в Россию ездил, мне говорили: «ты, хохол, пиз*уй к себе домой. Вот я и вернулся, пошли они теперь на *уй отсюда.
- Донбасс теперь выгребает за своего Яныка. Мы беженцам бананы привозим, а они: «уже эти бананы нам так надоели…» Я вам скажу: если бы каждый понемногу боролся, был бы какой-то толк…
Солдаты продолжают спорить. А мы идем дальше. В одной из палат немолодой боец рассказывает о борьбе с древним холодильником:
« Я туалетную бумагу в решетку засунул, чтоб не гудел, а то никто не спит же. Это не холодильник, а «взлет - посадка».
Я раздаю рисунки и письма. Солдаты сразу же начинают читать. Некоторые так увлечены, что не слышат, когда к ним обращаются.
- Нам это детское творчество часто приносят, у меня уже целый ящик из-под патронов ими забит, - говорит кто-то из них. - Мы тут всей палатой смеялись, когда нам рисунок от маленькой девочки принесли, а там надпись: «Путин - ты какашка».
Обходя палаты, спрашиваю у парней, как им тут живется. Отвечают, что хорошо. Врачи заботливые, кормят нормально.
Это место, как диагноз для всей медицины: все чистое, но старое. К сожалению, госпиталь в областном центре не может быть другим - нет финансирования.
Еще недавно территорию вообще планировали застроить какие-то депутаты. Но пока все притормозилось.
Самым неприглядным оказалось инфекционное отделение. В нем не огромные переполненные палаты, а подобие боксов. В один из них попадаешь через душевую. Нет, не кабину, а просто комнату с двумя дырками в полу, разделенную перегородками. Старые и ржавые водостоки, такая же плитка. Дальше - проходная палата, где стены изъедены грибком, а пол вытерт подошвами. Из палаты идет переход в следующую, в этом темном мини-коридорчике тоже стоит кровать для бойца. На стене висит список инвентаря: 78-ой год, 76-ой…
Раненых в боксах нет, двоих встречаем на улице. Они курят. Предлагаем рисунки и конфеты.
- Мне уже прислал один ребенок письмо: «Юля, 18 лет, учусь в ЖВИНАУ», - смеется один из них. Второй тянет письмо, вытягивает стихи и рисунок с танком.
- Вчора день танкіста був.
- А де тут танкісти?
- А хто маленький той і танкіст, - снова хохочут
- Вы тапочки резиновые не хотите взять?
- Я вже місяць тут лежу. Нащо мені вже тапки..
- Візьміть, буде вам пам' ять.
- Пам'ять? У мене пам'ять з Маріуполя вже є. Мені там операцію робили. Там гражданська больниця, вони з таким не сталківалісь. Тільки операцію зробили, уже мєнт стоїть з протоколом: «де, шо, як, де поранення отримав і пошло-поєхало».
- Тут лежали з батальйону «Донбас», вони сюди коли приїхали, спитали «а де ваша охрана з автоматами?». Над ними там стояли автоматчики, охороняли.
Возвращаемся в клуб - нужно взять для какого-то из парнишек одежду. Завклубом Лариса предлагает нам с Оксаной кофе.
- Хлопцям важко. У нас тут кіоск через дорогу, то вони понапиваються, а потім вікна б' ють. А до психологів йти не хочуть, - грустит Лариса.

- У нас двое парней рассказывали, что жены на развод подают, потому что им там, в АТО, денег не платят, - добавляет волонтер. - Їм по 10 тисяч обіцяли. А насправді усе зовсім не так, їм місяцями нічого не платять, постійні затримки.
- І лікарів відправляли. Я на одного подивилася, коли повернувся. Він на 10 років постарів.
Переходя из палаты в палату, замечаю, что раненые - очень тихие, сдержанные. Порой шутят со мной, но редко. В отделении неврологии обращаю внимание на одного бойца. У него единственного над кроватью висят рисунки. Предлагаю ему выбрать себе еще:
- Я не люблю, щоб вони тут лежали ненужні. У таких малюнків має бути своє місце. Ну як тут можна вибирати?? Це ж дитяча робота, це - від душі. А листи я читати вже не можу, у мене від них сльози. Зі мною жінки не хочуть балакати, бо в мене щось з головою.
- Але ж я з вами балакаю, - посміхаюсь.
- Ви мені посміхаєтесь, а я вже собі думаю, що ви будете моєю жінкою. Ви б тут стенда зробили для малюнків, щоб усі роздивлялися. І до мене заходьте частіше, добре?
Понимаю, что обманываю, но обещаю прийти еще…
По дороге захожу в аптеку. Внутри - темно и мрачно. Создается впечаеление, что там никого нет, хожу по маленьким комнатам, ищу кого-то. Откуда - то раздается мужской голос. Это отозвался начальник аптеки - худощавый мужчина в военной форме.
Представляюсь волонтером. Спрашиваю, может быть, что-то нужно из лекарств.
- В принципі, у нас всі ліки єсть. По мєлочам хіба що. Залиште ваш номер, буду набирати, якщо щось потрібно.
- Я знаю, що більшість забезпечують волонтери, це так?
- Держава цього року поставила нам медикаментів на півтора мільйони, а волонтери за місяць на 120 тисяч. Коли кажуть, що усе на волонтерах тримається, то це не зовсім так. Ну, відсотків 10-15 десь - не більше. По телевізору звучить, що держава взагалі нічого не робить. Це теж не так.У мене - повний склад коробок, на державні кошти. Волонтери мене перевіряють, що і як купив. Неприємно, повірте. Треба шукати не тут, де 2 гривні, а там - де мільйони. Там крадуть точно. Дивіться,скільки на армію виділили цього року? А дійшло скільки? Ось там потрібен контроль, а тут, де 100 гривень…навіщо? Нас тут часто перевіряють, так що ліки приносьте з чеками. Але буває, що препаратів в списку немає. От по Україні зареєстровано десь 5000 препаратів, а в нас по списку десь 270-280..і тому, якщо лікар виписує щось з того, чого немає в списку, тоді звертаємось до волонтерів. Зараз дуже заспокійливе йде. Нервують дуже хлопці.
- А психологи? - питаю я.
- Головне ви до них підходьте, говоріть з ними. Тільки ви можете їх заспокоїти. Тому що красота спасет мир.
Когда на эту же тему общаюсь с волонтерами, слышу другое:
- Может быть, государство и закупает зеленку там всякую, но нам достаются, как правило самые дорогие препараты. У мальчиков спрашиваем чего не хватает, и докупаем, - рассказывает мне волонтер Ира, которая ходит сюда уже очень давно.
- Я как-то парням 150 котлет нажарила. 5 часов ушло. Люди подтягиваются. Берут опекунство над палатами и ходят. Денег у людей уже столько нет: то Майдан тянули, а теперь война. Для нас сейчас главное сохранить каждую жизнь. Был клич на протезы собирать, но это уже второй этап. Сначала важно, чтоб выжили. Впереди зима...
- А какие отношение с персоналом, - интересуюсь я.
- С начмедом у нас, волонтеров, натянутые отношения. Он не очень рад волонтерской работе почему-то. Но врачей хороших много: вот из «кожвен» врач чудесный. Ее мальчики очень любят, она всегда плачет. А есть и такие, которые выгоняют волонтеров, говорят, что нечего нам тут делать. Почему? Не ясно.

А у ребят денег нет. Но, когда спрашиваю, что им нужно, отвечают, что им счастья не хватает, а так все у них хорошо.
По дороге к очередному отделению у меня завязывается разговор с одним из бойцов, его зовут Богдан. Он - учитель физкультуры. Призвался очень давно. Прошел Славянск и Карачун, а сюда приехал, потому что сломал руку, упав с БТРа. Богдан радостью рассказывает о своем батальоне, очень хвалит командование, говорит, что ждет - не дождется своего возвращения на фронт. От него слышу уже вторую за сегодня историю о животном как о друге. Однажды они с ребятами остановили машину с сепаратистами, в которой был пес. Забрали его себе. Одели в тельняшку. Этот пес для них, как боевой товарищ. Вместе в окопы прыгали, вместе ели. «Він навіть передачки в пакетах носив від окопу до окопу, ось яка собака!» - восхищается солдат.
Вечереет. Несколько незнакомых мне волонтеров с большими сумками идут проведать раненых. Я отдаю им остаток рисунков и сладостей, которые не успела раздать. Они видят, что я замерзла, предлагают чай.
Перематываю в голове весь день: думаю о раненых, о том, как понемногу привыкают к тишине. О тех, которые вернутся на фронт и о тех, кто разочарован. Об их сомнительном спокойствии и о том, как немного нужно человеку, который просидел в окопе, был под обстрелом, не ел и не мылся и видел, как гибнут его друзья.

Вика Ясинская, Цензор.НЕТ , фото автора