Десантник Евгений Турчак: "Я идеально вписывался в картину руин ДАПа - залезал в тот срач, ложился и кошмарил оттуда сепаров"

  Когда я увидел, как наш пулеметчик бежит в какую-то совершенно другую сторону, а недалеко взрывается мина и прямо возле него пролетает осколок, решил, что мы находимся в каком-то кино.

  У меня сформировалось четкое понимание: выживешь ты или нет - это дело фарта.

  До войны я был киевским бизнесменом. Когда "карусели" на Майдане начались, я сначала не участвовал, потому что тогда мой бизнес сразу пошел в упадок. Но когда уже Майдан разросся, я ездил туда, понимая, что это необходимо. Возил шапки, перчатки, носки – у меня как раз были склады с этим добром, шины и прочие необходимые там вещи.
 
  Когда отжали Крым, мне было ясно, что туда заходят русские, и для меня было очень принципиальным вопрос, что как это у нас что-то отбирают? Поэтому в марте, сразу где-то после тех событий, я добровольно пришел в военкомат. А там уже очередь стояла таких же оленей, как и я, разных возрастов и званий. Я сказал, что служил срочку в разведроте, в первой аэромобильной дивизии, и был снайпером. Они там что-то в бумагах пошуршали и сообщили, что хорошо, мы Вас вызовем. 

  Прошло две недели, и почти ночью, когда я сидел и колупал в гараже свою машину, мне позвонили: "Вам срочно надо явиться в военкомат". Я не сразу поверил, что это из военкомата, решил, что один мой друг прикалывается. Но оказалось, что идет срочная мобилизация десантников, чтоб доукомплектовать 95-ю бригаду.

  Сообщил жене, вещи упаковал, правда, потом мне перезвонили и сказали, что сборы перенесли на утро. Прибыл в военкомат, а когда началось распределение, я посмотрел на себя в зеркало, а пузо на тот момент было больше, чем надо – и подумал: "Ну какая разведка из меня теперь?" В общем, когда меня спросили, пойду ли я в роту обеспечения, согласился. В итоге в РДО меня и засунули.

  Отправили на полигон, а потом бригада выехала под Крым. Постояли мы там, но когда все боевые батальоны собрались на восток, я остался под Крымом, в Геническе. Тут жена как раз позвонила, узнать, что там да как, собираюсь ли я домой. И я подошел к командиру Владимиру Лагуте, сейчас он замкомбрига и мой кум. И говорю: "Владимирович, или я еду на восток воевать, или домой деньги зарабатывать, но сидеть под Крымом в тылу не хочу". И он забрал меня с собой в Доброполье на следующий же день. Я перевелся в разведроту – и вот тогда мы уже начали работать.

  После Доброполья, недельку пожили под Карачуном в лесу - искали новую базу, куда переехать, чтобы ближе к фронту. Смотрели, где там сепары, где растяжки. Потом приехала вся остальная бригада, окопались. Отжали Карачун - и дальше поехало-погнало, пошли в летний рейд через кучу всяких сел. Когда в районе Красного Луча убило нашего командира, я перевелся в разведвзвод второго батальона.

  Вначале, когда пошли первые "двухсотые", то все ходили ох#евшие, но уже к моменту Степановки, в конце июля, начале августа 14-го года, у меня сформировалось четкое понимание, выживешь ты или нет - это дело фарта. Тогда уже многие вещи делались на инстинктах, машинально, и чувство страха, конечно, было, но притупленное. Ясно, что во время рейда мы попадали во всякие засады. Они интересные тем, что все происходит неожиданно, а когда заходишь в село на зачистку, то там и адреналин, и стрем. В Степановку мы заходили вместе с 30 бригадой. 

  В июле 14-го года, мне очень запомнился Лисичанск. Там, где расположен нефтеперерабатывающий завод, была интересная горочка, внизу речка, мостик, а наверху куча сепаров. И когда туда поехали наши танки, мы как раз сидели неподалеку на горбике и наблюдали, как они начали #башить сепаров. А после танков мы красивенько туда заехали. 

  Из рейда мы опять вернулись на базу. Начались обычные дела: ремонт техники, отдых, отпуска. А потом, когда были разборки на 32 блокпосту, наш 13 бат заехал туда с фронта, а мы с тыла. Груженные были, как ежики - везли воду, БК. И 13 бат получал там п#здюлей, были погибшие пацаны. Мы оттуда уехали, а через два дня тот блокпост заняли сепары. Затем мы долго шарились в Славянске, где-то недели три – занимались сопровождением колонн в разные точки зоны АТО. По сути, мы искали дырки, чтоб безопасно провезти наши войска между сепарскими блокпостами. 

  В аэропорту было тяжело морально, потому что ты постоянно на стреме. 

  В октябре 14-го нас отправили в аэропорт. Мы заехали в Пески, нашли пустые дома, обжились и буквально на второй день по приезде, нам поставили одну из первых задач – штурмовать высоту под ДАПОм. Сказали, что там уже провели доразведку правосеки, и что хоть позиции и сепарские, но с высоты они ушли. 

  Мы взяли нашу броню и еще два танка 93 бригады, группу правосеков - и поехали на задание. Затем к нам еще должны были подтянуться минометы. Но уже по пути оказалось, что правосеки не знают дорогу, потому что поехала не та группа, которая делала там разведку. Короче, высоту мы видим, но как доехать, никто не знает, а если двигаться напрямую, можно получить п#зды. Танкисты были на той высоте, но ехать первыми не стали, по сути, они должны были прикрывать. В итоге ехать первым вызвался наш боец дядя Саша, остальные за ним, а танкисты по радиоэфиру рассказывали, куда двигаться. Но нам таки досталось – сепары начали шмалять из зеленки, и в итоге мы потеряли двоих правосеков – они погибли. Кстати, парни были из моего Деснянского района, киевляне. Погибло еще двое наших, плюс одного парня тяжело ранило. В общем, замес тогда был хороший. БТР дяди Саши как раз первым словил РПГ, и тогда он нас всех отвел сторону, танки прикрыли, то есть до высоты мы не доехали. Правда, отъехав, его машина загрузла. Ее, когда мы все оттуда вышли, притащили танки. Вот такой у нас был первый поход под аэропортом. 

  В сам ДАП мы периодически ездили, но туда и назад. А когда 95ка зашла туда - и сепары начали слишком крыть наших пацанов, кто-то периодически выезжал на подмогу, вот и мы отправились туда повоевать свои взводом. Добирались на одном бэтэре, но наш водитель ехал туда впервые. А шмалять по нам сепары начали еще по дороге. Добрались туда в 4 утра. Высаживаемся, а ночь – ни черта не видно. Но когда неподалеку от нас "лег" ПТУР, я понял, что сейчас будет небольшой п#здарезик – и тут же с третьего этажа нового терминала в нашу сторону полетели "воги".Нас было пятеро, высадились - куда идти непонятно. Но водитель – красавчик, он случайно стал так, что прикрыл нас машиной от огня. Было слышно, как сепары х#ярили в бэтэр - "дын-дын-дын". И тут пацаны начали кричать, что на нем же вода. Мы быстро залезли наверх, поскидывали воду, БК, вещи. 

  Я подумал, что пацаны БК-то возьмут, а рюкзаки забудут. Вот я все 5 рюкзаков и взвалил на себя, автомат за спиной – сел и сижу, и парни сидят, со всех сторон прилетает, а где свои, где нет – хрен разберет – везде война. Было ясно, что нашу машину надо отпускать, потому что если по ней сейчас из чего-то серьезного шмальнут, то и бэтэру, и нам будет хана. И тут, понимая, что надо принимать какое-то решение, я просто начинаю орать. Что именно кричал - не помню, но пытался как-то дать понять своим, что мы здесь и нам нужен сигнал, куда двигаться. И тут наш Ваня, Юнга, увидел где-то вдалеке фонарик, потому мы решили идти в ту сторону. Водителю я сказал, чтоб въ#бывал c территории, пока его не сожгли. Но как только он выскочил на взлетку, мы сразу оказались посреди огня. Когда я увидел, как наш пулеметчик бежит в какую-то совершенно другую сторону, а недалеко взрывается мина и прямо возле него пролетает осколок, решил, что мы находимся в каком-то кино. В котором я сам ох#евший, обвешанный рюкзаками, не могу стрелять. 

  Когда мы двигались вдоль терминала, я постучал по стенам и понял, что они вообще мало от чего защищают – это гипсокартон. А затем нам повезло, когда нашему бэтэру почему-то вздумалось развернуться на взлетке, и он снова начал нас прикрывать собой. Уехал он только тогда, когда мы таки вышли к своим.

  В общем, под таким стрессом мы наконец попали вовнутрь. Зашли на КСП, где все спят. А там тогда командовал такой пацан, позывной Дерзкий – наглый малой, но шарящий, и еще один боец, Леший. Дерзкий, в разговоре с нами, сразу вошел в образ командира и начал рассказывать нам, где мы будем спать. А я ему сразу заявил, что них#я. Взял ножик, который у меня был и простучав ним по гипсокартону, нашел, где бетон и сказал, что мы будем спать, там, где бетонная перегородка. В общем, у нас с Дерзким возник конфликт, мы поругались. Но в итоге спать таки легли. Лежим и тут, я ох#евший, понимаю, что надо срочно бухнуть. А мы обутые, в касках. Возле меня боец примостился, позывной Амурчик, - и я чую, что его колбасит. А у всех просто адреналин пер, и даже не от того, что была вот такая х#йня, когда приехали, а от того, что ты тут, как лох какой-то, заложник ситуации. Я открыл вискарик, который у меня был с собой – и мы впятером сделали по глоточку. Посреди ночи немного повоевали, потом на пару часов опять залегли, а на утро расставили с Дерзким точки над "і", кто за что отвечает - и начали четко работать. 

  В аэропорту было тяжело морально, потому что ты постоянно на стреме. Третий этаж и подвал под сепарами. У меня был ночник, который как-то подарили артиллеристы, он им был не нужен, а мне как раз очень. Это такая штуковина, как в фильмах, которую надеваешь на лицо. В общем понты понтами, но ночник – огонь. А я с автомата стреляю хреново, а вот подствольниками гашу сепаров на раз. Это мой конек. И спектр работы у меня в аэропорту был такой: я подхожу, например, к зоне высадки, пока пацаны ху#рят, накидываю туда тоже "вогов" – и все нормально. Или вижу, куда стреляет наша арта и начинаю готовиться обстреливать сепаров, которые полезут из окопов после обстрела. В общем, я постоянно находил, куда пострелять, вот такая у меня там была война. 

  А еще я придумал себе одну задачу: там между старым и новым терминалом был большой срач – валялась гора какой-то разбитой от обстрелов херни – руины. Это все кто-то еще и подпалил, стрельнув чем-то горючим, поэтому оно все было черное. А у меня точно такого же цвета была горка, из-за того, что я упал в масло, когда увидел однажды, как летит ПТУР в мою сторону. В общем, я в таком виде, в ту картину вписывался идеально – залазил в тот срач, прикрывшись куском горело гипсокартона, ложился и кошмарил оттуда сепаров. Там до них было всего 300 метров. В том месте, я х#ярил по сепарам не раз, просил наших, чтоб кидали в их сторону пару "кабанчиков" (cнарядов), когда среди них начиналось движение, пробовал их отстреливать.

  В аэропорту просто сидеть было нельзя, иначе начинался депрессняк от того, что они по тебе лупят. На третий этаж подыматься было опасно – площадка открытая и могут въ#бать. Хотя мы все равно умудрялись их и там доставать. В подвале тихо, но на вход туда с сепарской стороны работал снайпер. А еще там была гора мин, на которых можно было запросто подорваться. 

  У меня еще с самого начала войны была одна договоренность с начальством. Весной 14-го года я стал на государственную программу по искусственному оплодотворению, поэтому сразу предупредил командира, что как только подойдет моя очередь, меня позовут в Киев – и тогда я ставлю автомат и въ#бую в столицу, делаю ребенка, а потом приезжаю обратно. Он дал добро, один раз я ездил летом, но попытка была неудачной. И как раз когда я был в аэропорту, мне позвонила жена и сказала, что надо снова быть в Киеве. 

  Меня забрали как раз тогда, когда прибыли на ротацию наши пацаны. Приехало три борта – три бэтэра, правда, я уехал на броне последнего,сверху, потому что внутри мест уже нигде не оставалось. Думал, что вообще не попаду. Доехал до Песок, а оттуда меня забрали журналисты 5 канала, докинули до Славянска, там экспресс – и дома. 

  Мы понимали, что все, что нам надо, мы возьмем сами, при этом законными способами. 

  Когда я вначале декабря вернулся к своим, то все уже были на базе. Тогда было затишье, поэтому многие взяли отпуска, поехали домой. В Славянск я вернулся уже в конце декабря. 29 числа нас кинули на Краматорск. Мы там неделю потупили, как раз все пацаны повозвращались из отпусков - и мы поехали на штурм Спартака. Там получили п#зды, но отжали Бутовку. А наша группа, отлавливая мины, сопровождала колонну техники в сторону Зенита, мы забрали с шахты раненых и погибших. После этого всего я уехал третий раз на оплодотворение, пропустил начало Дебальцево – и попал на восток, когда наши уже вышли оттуда. 

  Ну а вскоре после этого был дембель. Я хотел остаться на контракт, и остался бы, но однажды в Славянске мне стало обидно, когда в расположении я увидел кучу наград, приготовленных для вручения, пришел к пацанам и сказал, что похоже, сегодня будут награждать. Мы торжественно построились, но в результате всему нашему подразделению дали грамоту за освобождение Славянска – и все. Получается, что нас не ценят. Хотя, по правде, я скучаю за тем движем, которое было в 14-м году - и жду, когда будет опять мобилизация, когда будет квадратная жопа от сиденья на броне. Соскучился за подствольником и автоматом, но сейчас просто так сидеть и ловить там мины, не хочу. А если будет обострение, пойду. 

  Когда я воевал, думал, что по возвращении домой, снова займусь каким-то бизнесом. Но еще в Песках со мной случился очень значимый момент. Во время очередного, хрен знает какого по счету обстрела, меня заклинило, то есть все вышли из подвала, а у меня очко, я боюсь. И минут 40 я в этом подвале просидел один. Никто меня не искал. Тогда что-то внутри перевернулось: я сидел и думал, что стоп, Жора, ты же десантник, так что ж случилось тогда? А кроме этого у меня пошли разные мысли о жизни и о детях. Я много читал до войны, и пока сидел там, мне вспомнилась книга одного историка, в которой говорилось, что если мы начнем менять менталитет наших детей сегодня, то только через сто лет будем жить хорошо. Я вспомнил, как еще до войны хотел брать детей с Донбасса и автобусами везти их через всю Украину, чтоб показать им страну. Потом Польшу, Германию, и через Россию завозить их обратно в Донецк. Вот так я хотел показать детям контраст между странами, чтобы они понимали, куда на самом деле надо двигаться. Тогда я почти реализовал этот план, но началась война. В общем, в этом подвале, я понял, что себя и свою жизнь, принципы и ценности надо менять уже сейчас, ради детей. 

  Дома у меня было отложены 18 тысяч долларов. Кое-что из них я потратил на фронт. Не понимая, чем заниматься, я случайно зашел к военкому, разговорились, и он предложил сделать "Союз ветеранов АТО". Я пришел домой и давай читать в Гугле, что такое общественная организация, союз ветеранов. Затем собрал списки атошников, таких как я, которые были на дембеле. Начал их обзванивать: кто-то меня выслушал, кто-то послал нах#й. В общем, собрав немало людей – и мы сделали первое собрание в парке Дружбы народов. С того момента все пошло-поехало: начали вырисовываться принципы нашей организации, отсеиваться коммерческие п#дарасы и присоединяться такие же #бнутые люди, как я, которые вздумали строить эту страну и что-то менять в ней. Например, Леня Остальцев, который потом открыл свою пиццерию. 

  Когда к нам начали приходить люди и давать деньги, мы один раз их взяли, но когда тип, который их принес, через два дня заявил, что ему теперь надо, чтоб ветераны пришли туда-то и там что-то как атошники отстояли, Леня достал эту пачку денег и послал его вместе с ними нафиг. Поэтому у нас был жесткий принцип: не брать деньги у тех, кто заинтересован в пиаре. Мы понимали, что все, что нам надо, мы возьмем сами, при этом законными способами. 

  Со временем масштабы нашего союза начали расти, когда Леня пошел в бизнес, он стал помогать нам оплачивать счета, а на 10% от прибыли покупал и покупает по сей день подарки детям погибших атошников. 

  Это все мы делали для ветеранов и их семей. Для того, чтоб жены погибших не бегали и не обивали пороги, когда им что-то нужно. Чтоб их дети тоже получали какую-то помощь и поддержку. Но в какой-то момент пришел кризис. Я сторонник того, что в организации должна быть демократия – от этого я и пострадал. У нас все выносилось на обсуждение и на голосование, но по некоторым вопросам мы не находили общий язык с остальными участниками союза. Особенно по вопросам квартир, земель и так далее – часто было сложно объяснить, почему одному помогаешь в первую очередь, а кто-то должен подождать, и у нас начались ссоры, конфликты и прочая фигня. 

  В какой-то момент я решил, что не буду заниматься ветеранским движением, а только семьями погибших - и ушел из организации, они выбрали нового главу. А у меня теперь есть 38 детей и 33 жены погибших пацанов. Со мной команда из 8 человек, которая сначала работала полностью бесплатно, но сейчас я стараюсь платить людям хотя бы небольшую зарплату, как благодарность за то, что они уделяют этому время. Деньги на зарплатный проект мне дает мой друг и американская диаспора. 

  Кроме помощи семьям, у нас есть проект " ВДВ – ветераны до влади". Под него мы взяли грант, тренеров, которые занимались с пацанами. Идея такая, чтоб честные парни постепенно приходили ко власти. Мы их обучаем и сейчас есть пацаны, которые зашли в администрацию Краматорска, где еще не так давно были одни сепары. Тоже самое пытаемся сделать в Киеве.

  Еще мы помогаем ветеранам, которые пытаются открыть свой бизнес. Плюс масса других вещей, которые кроме нас никто тоже не сделает, например такие, как поменять флагштоки на могилах погибших бойцов на Лесном кладбище. Я хочу, чтоб все флагштоки были из нержавейки – и уже потихоньку работаю над этим – 6 штук готово, еще осталось 38. 

  У меня за период пока я воевал, поменялось дохера принципов, не скажу, что я прямо религиозный человек, но что-то вроде соблюдения библейских заповедей - теперь ориентир. А еще этой весной у меня наконец родился сын, мы назвали его Жора, и сейчас я четко понимаю, какие ценности буду в нем воспитывать. 

Источник: censor.net.ua

Всі Новини Житомира

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

ОСТАННІ КОМЕНТАРІ

 

 

 

 

 

 

 

 

Погода
Погода в Житомире

влажность:

давление:

ветер:

Go to top
JSN Time 2 is designed by JoomlaShine.com | powered by JSN Sun Framework