С Артёмом Овсейчуком и Алексеем Токаревым мы встретились у метро "Льва Толстого". Они пришли в штатском, хотя я ожидала, что оба будут в военной форме. Парни и девушки в ней то и дело мелькают в городе. Даже нищие где-то её раздобыли. Но одно дело — быть, другое — казаться. Определить, кто там был, а кто нет, можно по взгляду. Мы сидим в кафе и пьём кофе с колой. Фоном звучит пошловатая музыка. Они то и дело друг над другом подшучивают. Кажется, что мы в одном из военных рассказов Сэлинджера, в котором между людьми, прошедшими войну, и теми, кто там не был, стоит стена из бетона. Кстати, если в неё попадает снаряд, она разбивается на мелкие осколки, которые могут убить.

Алексей Токарев (37 лет), гранатомётчик:  — У меня не возникало сомнений, служить или нет. Почему? За державу обидно, как говорил Верещагин. В Майдане ни я, ни Артём активного участия не принимали. Когда Крым отжали, понял, что пойду воевать. С Артёмом мы уже в армии познакомились, сначала оказались в одной казарме, на одном этаже.

Артём Овсейчук (33 года), пулемётчик:  — А потом в АТО. В одном взводе, в одном окопе, в одной палатке. В оружейке познакомились, он у меня наряд принимал и спросил: "Я тут первый раз, я не знаю, объясни мне как".

Алексей:  — Я у тебя спрашивал? Не помню.

Артём:  — Ты же старше, у тебя память хуже. (Смеётся.) Вначале я был помощником гранатомётчика, а после первой ротации стал пулемётчиком. Первый бой был возле села Крепи в Луганской области, на третий день после приезда — 16 июня. В шесть утра подорвался от того, что мой гранатомётчик крикнул: "К бою!" Адреналина полные штаны. Когда хотел сесть, чтобы надеть бронежилет, понял, что лучше это делать лёжа, потому что пули свистят над головой. Командир наш в рубашке родился. Он в бандане тогда был, и когда бой закончился, оказалось, что в "хвостике" банданы дырка от пули.

Алексей:  — У нас тогда контузило одного человека, и у него было ещё челюстно-лицевое ранение, лёгкое. Об убитых друзьях я не хочу рассказывать. У меня друг в Иловайском котле погиб.

Артём:  — Выживание в бою — дело случая. Ты должен успеть за полторы секунды запрыгнуть в окоп. А там уже зависит от того, где упадёт ракета — в ста метрах или в двадцати.

Алексей: — А как у Артюха, помнишь? Прямое попадание. Ракета минимум сто килограммов в тело. Правильно сказал: война — дело случая. Можно залечь в блиндаже и получить прямое попадание ракетой, можно бегать по полю, вокруг будет ложиться "Град", а тебя не зацепит.

Артём:  — Был обстрел в Родаково, селе в Луганской области. Снаряды ложились метрах в пятнадцати- двадцати от нас. Противник накрыл очень большую площадь. И военный лагерь, и центр города. Брусчатка летела, стёкла. В магазин, в школу было попадание, в клуб — прямое.

Алексей:  — Гражданские погибли. В депо попали, к нам в лагерь за двести метров прилетали куски рельс по сорок сантиметров.

Артём:  — На следующий день мы помогали гражданскому населению. Потому что у них ни техники не было, ни копачей. Алексей помогал хоронить людей, а я с двумя ребятами — перевозить вещи тем, кто остался без дома. Вернее то, что они там пособирали по двору после взрыва. Мы помогали им на "Урал" загрузить, выгрузить, они деньги пытались предложить — сто гривен. Какие деньги?! Я сначала не хотел помогать грузить вещи — с местными не всегда отношения складывались. Но когда приехал, увидел пожилую женщину, двоих маленьких детей, маму… Как бабы будут грузить?

Алексей:  — С местными отношения складывались по-разному. Как-то к нам в лагерь мужик пришёл и говорит, что у него есть стиральная машина. Предложил всему взводу собрать вещи, чтобы он их постирал. И добавил: очень желательно, чтобы мы это сделали незаметно, чтобы его соседи не увидели. Однажды продуктовом магазине мне продавщицы подарили православный золотой кулончик, сказали: "Спасибо, что вы у нас есть". У кого-то из местных было огромное чувство страха к нам. Другие с агрессией относились: "На хрена вы приехали?! Валите в свой Киев".

Артём:  — Кто-то, наоборот, помогал, как тот мужик. И благодарили они за помощь. Главная проблема у них была с продуктами, и мы делились. У армии благодаря волонтёрам продуктов переизбыток. Из тыла столько помощи идёт! Просто огромное спасибо всем. Мы завозили еду и в садики, и в детские дома, и местным, если знали, что нуждаются.

Алексей:  — Волонтёрам земной поклон. Без них бы армия навернулась. Это и одежда, и каски, и бронежилеты, и еда, и медикаменты. Всё. От государства что? Автомат, патроны и тушёнка.

Артём:  — Картошка и буряк.

Алексей:  — В первые дни нас на блокпост выкинули почти без одежды. В шесть утра подняли по тревоге. Сказали: берём только самое необходимое — бронежилеты, каски, боекомплект. Высадили на блокпосту и уехали. Ни еды, ни спальных мешков. Через четыре дня привезли вещи. Это было в июне, но ночью всё равно было холодно. Когда ложишься лицом к костру, спереди горячо, а спина мёрзнет.

Артём:  — Сколько у нас боёв было? Да кто ж их считал. Разные боевые задачи выполняли регулярно. И зарплату платили регулярно. Солдатско-сержантский состав в зависимости от должности, от звания в среднем около 2,5 тысячи гривен в месяц получал. Там есть ещё стопроцентная надбавка за участие в АТО — премия. У меня с надбавкой получалось 5300.

Алексей:  — Последняя книга, которую мы там прочитали, называлась "Пятьдесят оттенков серого". Четыре парня в одном блиндаже читали.

Артём:  — Реально низкопробная литература. С трудом до половины дочитал.

Алексей:  — Расскажу хронологию. Зашла беседа о литературе. И один пацан говорит: "Вот вышла книга, на которой писательница заработала больше, чем Роулинг на "Гарри Поттере". Наверное, интересная". И скачал её себе на телефон. Мы были на выезде, там заняться абсолютно нечем. Ни мобильной связи, ни радио, ни музыки. И мы по блютузу друг другу "Оттенки" скинули. Вот сидели, читали. Другие книги тоже были. То, что Ремарк пишет о войне, один в один соответствует происходящему.

Артём:  — Сложность адаптации к мирной жизни? Вот недавно потерялся в метро, перепутал линии. Думаю, тяжеловато будет включаться в работу. В среду мне выходить. Я автослесарь. Рабочее место за мной сохранили.

Алексей:  — А я отпуск взял на месяц. Тоже с ремонтом машин работа связана. Там и здесь — это два параллельных мира. Там другая жизнь, другие графики. Ночные дежурства, дневной сон. Уже находясь в Киеве, вставал в три ночи и ходил по комнате до утра. Сейчас уже немного попустило, а первую неделю просыпаешься и первая мысль: где автомат?

Артём:  — Мне обстрелы часто снились вначале. Будто прячусь от этих ракет под кроватью. Потом думаю, тоже во сне: и зачем меня понесло под эту кровать, если она из пружин? Надо же бежать под стены прятаться. Или такие дебильные сны, вроде как игры-стрелялки — кто кого завалит. Сейчас уже легче.

Алексей:  — У меня дома тема войны не поднимается. Достали все эти разговоры. Кого ни встретишь — вопросы все однотипные: расскажи, как вы там? И в конце обязательное — "Ну, держитесь".

Артём:  — Меня раздражают две вещи: когда меня называют "героем" и когда в чае сахару мало.

Алексей  (Артёму, кивая на чашку с кофе): — Всё нормально с сахаром? (Оба смеются.) Здесь не чувствуется война. Два параллельных мира, они не пересекаются. Флагов больше на зданиях. Молодёжь символику носит. Но вой­на она в новостях, на "Ютубе", здесь её нет. Я вёл оттуда страничку в "Фейсбуке". Меня не раздражали мирные посты. Ну кто-то на войне, кто-то нет. Чего меня должна злить барышня, которая постит котиков. Она там за компом сидит, мы тут на морозе стоим.

Артём:  — Война нас изменила. Я иногда смотрю на свои фотографии до фронта. Когда мы только приехали в учебку, все же фотографировались с автоматами. Год прошёл. Как посмотришь — два разных лица. Постарели, что ли?

Алексей:  — Мы там разговаривали о том, что самое страшное — остаться инвалидом. Если убило — ну убило, а пацанов привозят без рук, без ног. Что дальше?

Артём:  — У нас одного бойца ранили в живот. Вырезали часть желудка. С питанием всю жизнь проблемы будут. На кашках надо сидеть, но руки-ноги есть. Кстати, его не списали. Хоть ему и положена жёсткая диета, в АТО пойдёт служить ещё раз, не имеет права отказаться.

Алексей:  — Там хотелось домой. А здесь — не знаю. Вот фото нашей бани. (Показывает карточку.) На заводе договорились, чтоб сделали. Вода там такая горячая, что шкура слазит. После нескольких суток на морозе — кайф.

Артём:  — Там я хотел сюда. Но иногда здесь скучаю по тому, что там было. Тут много домов, машин. А там — поле, блиндаж, буржуйка.

Алексей:  — Блиндаж построишь себе на земле? (Снова оба смеются.) Нам по участку земли выделили от государства под дачи. Они, кстати, рядом. Будем на них дома строить. Надо только с ценами разобраться, что сколько стоит. Четвероногих друзей заведём. Я из АТО двух серых котят привёз — девочек. Вначале одну нашёл на автобусной остановке в Новоайдаре, через волонтёров в Киев отправил. Потом другую в этом же райцентре. Никаких имён им не дал… Стерилизовать? (Смеётся.) Зачем? Пускай рожают.