Помню, как впервые деньки учебы в ВУЗе, к нам в аудиторию совсем еще зеленых первокурсников, заглянула красивая элегантная девушка. Представилась Наталья. Она отвечала на факультете за самодеятельность и приглашала активных и талантливых поддержать факультет. Вот так, можно сказать, и началась моя активная студенческая жизнь. Наталья была ведущей многих мероприятий, в том числе и студенческого КВНа. Даже не верится, что столько лет прошло....», -  так о чуткой ведущей новостей на «1+1» Наталии Мосейчук, написала на своей странице у Фейбук Елена Розенблат.

Известная телеведущая Наталья Мосейчук в интервью «Каравану историй» рассказала, через какие трудности ей пришлось пройти на пути к успешной карьере на ТВ, о гендерной дискриминации, о том, как встретила своего мужа и как воспитывает детей, а также о том, как она справляется со стрессами на работе, и как ей удается выглядеть моложе своих лет.

Детство у меня было фантастическое! В меру контролируемое родителями, в меру самостоятельное. Со всей идеологической нелепостью и мишурой, со школьными приключениями, потрясающими трехмесячными летними каникулами у бабушки в селе на Сумщине. Именно там ковались мои амбиции и лидерские качества. Бабушка обеспечивала мне вольницу.

Помню, как мы с приятелями, Валиком и Игорем, решили увидеть мир за табличкой с названием населенного пункта Литвиновичи. Мне тогда было лет десять. Сели на велосипеды и махнули в направлении соседнего села за семь километров. Полдороги тащили велосипеды на себе, потому что между селами была только песчаная дорога, и мы ползли, проваливаясь в песок по щиколотку. Добрались до поселка страшно уставшие, измотанные и голодные. У магазина насобирали по карманам копейки, купили батон и, разорвав его на три части, уплели до последней крошки.

Домой возвращались, предчувствуя «грозу». Еще издалека разглядели силуэты трех наших бабушек с лозинами в руках. Подъехав поближе, окончательно убедились, что расправы не избежать, нырнули в ближайший поворот, на кольцевую сельскую дорогу, которая вела на полевой стан, и быстрее наших бабушек оказались дома. Там уж я приготовилась к разборкам, но бабушки на то и бабушки, чтобы не ругать, а журить. Все свелось к моим рассказам о приключениях, сопровождавшимся бабулиными вздохами и жалостливым междометиями.

В общем, все было, как у большинства советских детей. Мы с братом Сашей вслед за родителями основательно покатались по городам и весям, почти как цыганские дети, поскольку отец – военный, кстати, служивший и в Афганистане. Квартиры меняли часто, каждые лет пять, а то и чаще. Жили в Теджене (Туркменистан), Пархиме (Германия), в Веспреме и Эстергоме (Венгрия). Потом Союз, Украина, Бердичев, где я училась девять лет в школе. И Житомир, где родители осели окончательно. Жизнь за границей расширила горизонты, в социалистической Венгрии мы познакомились с бытом, который и по сей день нам недоступен – тридцать лет спустя! Увидели порядок, чистоту, общение с улыбкой, беззлобность, раскрепощенность. И да, признаюсь, почувствовали определенное разочарование, когда вернулись в Союз. Там были зависть, злость, грязь, пьянство, расхлябанность. Спасибо родителям, смогли нас оградить. Смягчить удар советской действительностью.

Родители никогда не давали нам с братом повода относиться к себе фамильярно, панибратски. Мы не были друзьями в том смысле, который подразумевают современные психологи и педагоги. У нас царил совершенно патриархальный уклад, где отец – авторитет и глава семейства, мама, по профессии учительница, – авторитет и его заместитель. Хотя нельзя забывать о национальных особенностях. Ведь у многих украинцев внешне мужское управление на самом деле тщательно курируется, а подчас и направляется женским умом. Наша мама в этом смысле «шея» стопроцентная и самое верное плечо мужу. Именно поэтому, наверное, мы с братом влюблены в эту парочку и копируем их отношения в своих семьях. Хотя, надо сказать честно, не всегда успешно. Наши родители для нас – иконы семейного стиля. За это мы им очень благодарны.

Иногда я смотрю телепрограммы, в которых психологи проводят разборы полетов в так называемых трудных семьях. Часто слышу назидания: детей мало накормить, одеть и выучить. С ними надо разговаривать, делиться переживаниями. Это все правильно, безусловно. Но мои родители никогда не говорили с детьми о каких-то своих душевных терзаниях. Даже больше скажу – я не подозревала, что у них случались неприятности. Мама и папа одевали, кормили и учили нас, а еще – воспитывали на собственном примере. Они работали и всегда были образцами в своих коллективах.

Кстати, мама – моя первая учительница. Правда, это была большая тайна. В первый класс я пошла в Эстергоме. Мама строго-настрого запретила мне выдавать наш секрет и сама соблюдала конспирацию: крайне редко вызывала меня к доске, почти не обращалась ко мне и, как мне иногда казалось, даже не замечала. Мама учила других детей. Сейчас часто сокрушается, мол, как ты, доця, выучилась, научилась читать и писать? Не представляю. Я ж тебя совсем не учила!

Как оказалось, учила. Собственным примером. Она была предана своему призванию, своему представлению о хорошей качественно выполненной работе. Ее регулярно награждали грамотами от всех генеральных секретарей КПСС, да и папа у меня – орденоносец, кавалер трех орденов Красного Знамени.

Родители у меня потрясающие, Люди с большой буквы. Они никогда не обманывали, не воровали, как могли защищали нас от дурных людей и отношений. А разговаривали они… друг с другом. Помню, мы отправляемся по своим комнатам учить уроки, – у нас, кстати, всегда были собственные комнаты, свое пространство, – а папа и мама на кухне рассказывают друг другу, как прошел день, намечают, что купить, планируют завтрашний день. Мы, дети, к стратегическим вечерним планеркам допущены не были. Но зато были уверены, что все, что обсуждается родителями на кухне, делается нам во благо. Мы с братом, в свою очередь, тоже не делились с ними своими чувствами, проблемы предпочитали решать самостоятельно.

Мы стали больше тянуться к родителям, когда у нас самих появились дети и мы чего-то достигли в жизни. Сейчас гораздо охотнее, нежели в юности, посвящаем родителей в свою жизнь. А кроме того, мы теперь их тщательно контролируем: прием таблеток, визит к врачу, поели ли вовремя, погуляли… Иной раз ловлю себя на мысли, что с родителей у меня такой же спрос, как и с моих мальчишек.

Наталья, вы почему-то никогда не рассказываете ничего о муже. Даже самых невинных вещей – например, как вы с ним познакомились?

Не люблю раскрывать интимные моменты моей личной жизни. Скажу только, что мы знакомились дважды. Первая встреча случилась 17 лет назад, когда Илья еще не был женат, а я уже была замужем и родила первенца. Это, скажу вам откровенно, было неудачное и нежеланное знакомство.

Я стояла на остановке общественного транспорта. Лил страшный ливень, я без зонта и уже без всякой надежды на автобус. Илья проезжал мимо, предложил подвезти до метро. Но я отказалась, а он упрашивать не стал.

После этого случая мы не попадались друг другу на глаза восемь лет. Второй раз встретились, когда прежние отношения в наших семьях не сложились, а о новых у нас не хватало ни сил, ни времени задумываться. Ограничились вежливой беседой на общие темы. Нас потянуло друг к другу позже, когда зажили душевные раны. Мы очень трогательно дружили. Действительно дружили. И каждый день нашей дружбы, а позже и более глубоких отношений, приносил – и приносит – массу незабываемых впечатлений.

Дома я совсем не такая, как на экране, – там я многим кажусь жесткой, даже авторитарной, хотя, признаюсь, слухи о моей авторитарности слишком преувеличены. Я просто люблю четкость, организованность, компетентность. Очень ценю эти качества в людях и очень люблю свою работу. Иногда случается и такое, что по привычке переношу свою склонность все контролировать с рабочих отношений в семью. Заносит, каюсь. Иногда даже забываю это скрывать. С чем-то домашние мирятся, а периодически поднимают восстания. Тогда я ретируюсь – особенно если речь не о принципиальных для меня вещах. Но если вопрос, как мне кажется, жизни или смерти, то я и стоять буду не на жизнь, а на смерть. Это прежде всего касается здоровья и образования детей.

У нас было несколько непростых месяцев, когда Антон определялся с выбором вуза. Он метался между политехом и экономическим: в первый поступал его друг, и, как ему представлялось, им было бы классно ездить в универ вместе. На втором настаивала я, и не потому, что вижу сына в будущем крутым экономистом, а потому, что чувствую в нем способности к экономическим наукам. Он может стать классным специалистом. Антон амбициозен, упрям, у него есть характер. Я сказала ему тогда: «Если по окончании факультета международной экономики тебя потянет в инновации – только к лучшему. Ты прибавишь в цене. Дерзай. Но сначала экономика – тут больше работы и мало тех, кто действительно разбирается в предмете».

ЛЮБЛЮ ЧЕТКОСТЬ, ОРГАНИЗОВАННОСТЬ, КОМПЕТЕНТНОСТЬ. ОЧЕНЬ ЦЕНЮ ЭТИ КАЧЕСТВА В ЛЮДЯХ И ЛЮБЛЮ СВОЮ РАБОТУ

Впрочем, такие спорные, конфликтные ситуации – большая редкость. Дома я все-таки прежде всего женщина, мама, стараюсь баловать домашних вниманием, заботой, кулинарными сюрпризами. Вы спросите, как все это во мне сочетается? Ну отдыхать же где-то нужно. Вот и переключаюсь, чтоб не сгореть на работе. Кроме того, я действительно люблю готовить. Мне нравится, когда мои близкие едят с удовольствием. Меня даже не нужно хвалить, пусть просто уплетают с аппетитом! Подруги говорят, я своих мужчин разбаловала, выбор еды в нашем холодильнике слишком большой. А я отвечаю, что мужчин нужно кормить хорошо и вкусно. Малые пусть ценят мамино кулинарное искусство, чтобы потом выбрали жен не хуже.

Иногда задерживаюсь на кухне глубоко за полночь. «Ночи такие длинные», – часто шутит муж. Чтобы ускорить процесс, купила электроскороварку. Теперь борщ варю за 15 минут, суп за 12, бисквитный торт печется меньше часа.

МУЖЧИН НУЖНО КОРМИТЬ ХОРОШО И ВКУСНО. МАЛЫЕ ПУСТЬ ЦЕНЯТ МАМИНО КУЛИНАРНОЕ ИСКУССТВО, ЧТОБЫ ПОТОМ ВЫБРАЛИ ЖЕН НЕ ХУЖЕ

Коронного блюда у меня нет. Пока это прерогатива моей мамы. Когда за столом собирается вся наша большая семья, мама балует нас мантами. Научилась готовить в Туркмении, где я, собственно, появилась на свет и где мы жили пять лет. Думаю, что именно манты в нашем большом украинском роду и останутся коронным блюдом в память о том, что выпало на долю наших родителей.

Какая вы мама, как складываются ваши отношения с детьми?

У старшего, слава Богу, пик пубертатного периода позади. Очень надеюсь, что позади. Было сложно, не скрою, даже просто разговаривать – не то что убеждать в чем-то. Многое помогал утрясти муж, он более терпимый и терпеливый. Антоша к Илье прислушивается даже чаще, чем ко мне. У них очень нежные отношения еще «с колгот». Так мы называем период, когда я познакомила Илью с сыном. При их первой встрече он был совсем еще малыш и на нем как раз были колготы.

По поводу воспитания мнения у нас с мужем практически полностью совпадают, но я бываю слишком требовательна, мне нужен результат здесь и сейчас. Илья дает детям больше времени на решение проблем, и это мальчишек подкупает. Поэтому я часто «продвигаю» свои мысли с помощью мужа.

В случае с Антоном и его первым важным решением – выбором профессии – все прошло сравнительно безболезненно. Да и сын, слава Богу, не перешел грань допустимого. Все-таки то хорошее, что вкладывалось в него годами, проросло гуще, чем вся эта трава-мурава подросткового эмоционально-лабильного периода. И он остался предан семье, нашим отношениям. Я страшно благодарна Антошке за то, что мне удалось воспитать его хорошим человеком. Он умен, образован, неравнодушен. Надеюсь, у него все получится. Иногда поражаюсь его упрямству, но вопрос: «В кого он такой?» – даже не задаю. И так все ясно.

Должна признаться, меня Антошин подростковый кризис застал врасплох. Мой собственный юношеский бунт прошел как-то незаметно для родителей, был сглажен дефолтом, безденежьем, распадом СССР. Поэтому на мамин совет надежды не было, с Антоном училась на своих ошибках, а не на чужих. Учитывая большую разницу в возрасте между сыновьями, подозреваю, что трудный возраст Матвея опять грянет для меня, как гром среди ясного неба. И я снова буду воспринимать все, как впервые.

ПОСЛЕ ПЕРВОЙ БЕРЕМЕННОСТИ Я ЛИШИЛАСЬ РАБОТЫ, МОЕ МЕСТО ОКАЗАЛОСЬ ЗАНЯТО ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ, И МНЕ ТАКТИЧНО УКАЗАЛИ НА ДВЕРЬ

Антону было почти 14, когда родился Матвей. Впечатления от этих двух материнств полярные. Общего немного: бессонные ночи, когда режутся зубы, и мое беспокойство по поводу детских болезней. С Матвеем намного легче в материальном плане. Я стала крепче стоять на ногах. Мой профессионализм не вызывал сомнений, была уверенность в завтрашнем дне – моего возвращения из декрета ждали. Это было очень приятно.

После первой беременности работы я лишилась, мое место оказалось занято другим человеком, и мне тактично указали на дверь. К счастью или к сожалению, ситуация у меня тогда была настолько патовая, что я очень активно искала работу. Нашла, конечно же. Две. Из-за них и отдала десятимесячного Антошку на полтора года к родителям, а сама зарабатывала: на квартиру, на ребенка, на жизнь. Сейчас, как бы ни было трудно, я бы не отдала малыша. С Матюшей наверстываю то, что пропустила с Антошкой. Это потрясающе – наблюдать, как растет человечек, как он учится, копирует тебя, балуется, радуется своим первым достижениям и маленьким победам. Первые месяцы мы с ним вообще были неразлучны – я носила его на себе в слинге, точнее, на специальной подушке для кормящих мам, которая завязывается на пояснице. И за стол, чтобы поесть, садилась вместе с ним, и убирала, и готовила, одной рукой придерживая ребенка. Может быть, поэтому Матвей почти не плакал и вообще рос довольно спокойным.

Когда ему исполнилось четыре с половиной месяца, пришлось выйти на работу. Поначалу я работала неделю через неделю, няню звали на вторую половину дня, плюс муж возвращался домой пораньше. Ну и, конечно, спасало то, что ребенок спал днем по два раза – мое отсутствие было менее заметным. Другое дело сейчас. Матвей очень скучает. В детский сад не отдаем – я категорически против, настрадалась с Антоном: он болел чуть не каждую неделю. Исключительно ради социализации я не хочу портить малышу здоровье. У нас с мужем очень много работы, рабочий день не нормирован, но зато в выходные стараемся отдаться малым.

С кем вам легче общаться, дружить, работать – с мужчинами или женщинами? Если бы вам предложили выбирать коллег, учитывали бы гендерный признак?

Если мне когда-нибудь и приходилось сталкиваться с гендерной дискриминацией на работе, я как-то не обращала на это внимания, не до того было. Ставила перед собой цель, все препятствия брала трудом и потом, без оглядки на дискриминацию. Это мне очень помогло. Если бы я лет двадцать назад, когда пришла на областное телевидение, думала еще и об этом, то вряд ли была на своем месте сейчас.

Что касается того, с кем мне легче общаться… С порядочными людьми. Порядочность не распределяется по гендерному признаку. С годами растет моя уверенность в том, что профессии можно научить любого, кто этого желает. А вот людей хорошего качества – мало. Что касается подруг, то очень близких нет. Я почему-то уверена, что подруги, как и друзья, родом из детства. В детстве, из-за вечных переездов, у меня были только «транзитные» приятели, и они остались там, в прошлом веке.

Как получилось, что вы стали телевизионщицей? Помните момент, когда почувствовали, что это – ваша профессия, судьба?

На третьем курсе, когда брать деньги на карманные расходы у родителей стало стыдно, я решила зарабатывать. На житомирском телевидении тогда проходил конкурс телеведущих. Я же хотела получить должность журналиста-международника, у которого тогда была одна задача: перевод на украинский художественных фильмов и мультфильмов (еще на VHS-кассетах) и их озвучка. Мне это подходило, ведь по образованию я учитель английского. Но пригласили на конкурс ведущих, и я его неожиданно выиграла. Стала диктором. Сначала объявляла программу телепередач, читала новости, потом начала делать документальные фильмы. Потом перебралась в Киев, работала на Центральной телерадиостудии министерства обороны. Затем – канал «Интер», ЮТАР, телекомпания «Экспресс-информ», которая стала частью «5 канала». И, наконец, «1+1». Каких-то особенных знаков судьба мне не подавала, я вас разочарую. Я человек очень практичный, земной, ни к каким возвышенным философствованиям не склонный. Просто работала. Просто стремилась быть не хуже. Потом стать лучше. Сейчас стремлюсь быть лучшей.

Важно идти. Остановка – тупик, профессиональный и человеческий. Конечно, не все близкие выдерживали этот темп, не все приветствовали изменения, которые со мной происходили. Это, безусловно, вносило коррективы и в мою личную жизнь, о некоторых вы уже знаете.

Если бы не стала тем, кем стала, была бы самым лучшим учителем английского. Мне очень нравилось преподавать, я обожала своих студентов. Год я работала в житомирском педагогическом институте на кафедре методики преподавания иностранных языков. Читала английский и несколько часов немецкого. Жалко, что знания за последнее время сильно просели. Но, думаю, я все восстановлю – планирую взяться за язык уже в ближайшее время. Еще два года назад я достаточно активно работала с Антошкой, помогала ему с временами и устной речью, готовила к школьным экзаменам. Очень часто мне снится, что я бегло разговариваю на английском и все-все помню! Это благодаря Ларисе Вадимовне Калининой и Андрею Эдуардовичу Левицкому – моим самым любимым преподавателям иняза. А вот среди учителей телевизионной науки я всегда называю Романа Скрыпина. Он для меня уже много лет – непререкаемый авторитет.

Последние два года вы эмоционально вовлечены в события в стране. Как справляетесь с психическими нагрузками?

Плохо. Честно сказать, не справляюсь вообще. С трудом контролирую себя. Когда рассказываю о погибших, вижу раненых, с увечьями бойцов, когда слышу их мам и представляю, что выпало на их долю, – поневоле проецирую это на себя и понимаю, что такое горе мне было бы не по плечу. Самое ужасное, когда осознаешь собственное бессилие. Так хочется помочь всем, вылечить, обеспечить протезами, найти слова поддержки для несчастных родителей погибших героев. А ограничиваешься деньгами.

Я ЧЕЛОВЕК ОЧЕНЬ ПРАКТИЧНЫЙ, ЗЕМНОЙ. ПРОСТО РАБОТАЛА. ПРОСТО СТРЕМИЛАСЬ БЫТЬ НЕ ХУЖЕ. ПОТОМ СТАТЬ ЛУЧШЕ. СЕЙЧАС СТРЕМЛЮСЬ БЫТЬ ЛУЧШЕЙ

Утешаю себя, что если кто-то еще, как я, отошлет какую-то сумму больному ребенку, раненому воину, поможет одеждой, поделится посудой, предметами быта с нуждающимися, то горя станет меньше. Пусть сначала всего лишь на одного, нескольких людей, а потом и на сотни, тысячи. Я очень часто, завершая выпуск ТСН, обращаюсь к зрителям с просьбой помогать тем, кто нуждается. Может, это «не формат», но я уверена, что хотя бы несколько человек примут мои слова близко к сердцу и уже не проигнорируют тележки у входа в супермаркет, куда собирают продукты для фронта. Кто-то переведет деньги на лечение больного. А кто-то просто придет в госпиталь поработать санитаром и будет носить раненых защитников на руках на рентген, когда лифты не работают. Вы спрашиваете, как справляюсь? Сейчас такое время, когда всем нужно справиться, чтобы выжить.

За последние два года я встретила множество потрясающих людей. Правда. Их так много, что не хватило бы книги, чтобы описать, какие это необыкновенные люди – патриоты, украинцы. Война проявляет человека, как лакмусовая бумажка: у кого-то обнажила лучшие качества, о ком-то мы узнали, что он мерзавец, подонок и враг. И очень хорошо, что маски сорваны. Зато сколько новых достойных граждан дала эта война стране!

Я часто возвращаюсь мыслями к одному эфиру. Это был телемарафон в память о Небесной Сотне. В гостях – Елена Гуменюк, вдова командира одиннадцатого батальона территориальной обороны «Киевская Русь», позывной Батя. Я тогда не выдержала ее взгляда. Смотрела на эту женщину и думала: «Наверняка муж полюбил ее за красивейшие, глубокие, как озера, глаза». Представляла, какими голубыми они были еще несколько лет назад. Как радовались долгожданной тройне первенцев. Как сопереживали трудностям и невзгодам военной карьеры супруга. И сколько слез они выплакали после потери любимого. Елена смотрела на меня глазами, потускневшими от горя. Глазами человека, который поставил крест на себе и стал жить ради других. После гибели своего легендарного мужа она начала ездить на фронт, помогать бойцам, отдала предоставленный государством для ее троих сыновей автомобиль фронту. Передо мной стояла женщина-вдова, женщина-подвиг. И именно ее бесслезный взгляд взорвал меня. Я ревела на глазах у всей страны, хотелось выть, голосить. И стыдно мне было только перед Еленой – за свое бессилие, слабость и ее горе.

В журналистике профессиональные стрессы неизбежны. Как вы отдыхаете, поддерживаете форму? Выглядите вы прекрасно, явно не на паспортный возраст.

Пока не задумываюсь о возрасте. Я не из тех, кто не указывает год рождения в социальных сетях или минусует года в автобиографиях. Наоборот, я получаю удовольствие от того, что у меня есть уже жизненный багаж, знания, опыт, а на улице ко мне все еще обращаются «девушка».

Но никаких секретов красоты нет. Много работы в телекомпании и дома; от домашних стрессов лечит рабочая обстановка, где нужно сосредоточиться, от рабочих – семья. Отдыха хотелось бы больше, но и за тот, что выпадает, я благодарна. Я не активный отдыхающий. Отель, пляж, шезлонг, море, теплынь, любимые рядом. Это все, что мне нужно.

Если бы вы стали гостем передачи «Приховане життя», о чем узнали бы зрители?

Начнем с того, что я бы никогда не стала героиней такого проекта. Я не считаю себя публичным человеком. Всегда говорю, что моя публичность начинается в 19:30 и длится ровно час. За это время у всех интересующихся моей персоной людей есть возможность меня разглядеть. Я ведь не скована рамками телевизионного образа, не играю в кадре, не скрываю эмоций. Зритель с легкостью определяет мое отношение к событиям, героям сюжетов, и значит, может сделать выводы о том, какой я человек. А если кто-то ожидает, что я стану открывать шкафы и показывать содержимое гардеробной – увы, ошиблись адресом.

Подготовлено по материалам журнала «Караван историй. Украина»

Фото: Ростислава Рипки предоставлены прессс-службой телеканала 1+1