Полтора последних года здание воинской части 30-ой механизированной бригады в Новоград-Волынском пустовало - личный состав воевал на передовой. Теперь, даже после окончания рабочего дня на территории многолюдно - часть бригады вернулась домой на отдых, часть укомплектовывается новобранцами, а ротного Владимира Гринюка вызвали из-под Дебальцево для прохождения совместных с НАТО учений. Офицер этому откровенно не рад - не любит показухи и не уверен, что иностранцам теперь есть чему его научить.

"Армия за время войны изменилась, а ее руководство - нет. Как была показуха, так и осталась, как играли на публику, так и играют - бордюры побелить, листья подмести, чтоб президенту показать"

На фото военного фотографа Романа Николаева Гринюк выглядит совсем юным, и хоть в жизни он гораздо взрослее паспортных данных и внешне, и внутренне, действительно является самым младшим военным Героем Украины и по возрасту (28 лет. - Цензор.НЕТ), и по званию и должности.

Мы разговариваем с ним полтора часа наедине в пыльной комнате с картами, и нас то и дело прерывают то звонки замкомбата, то визиты очень молодых подчиненных, зовущих его на ужин, то жена, которой он обещает вот-вот прийти домой, хотя после интервью возвращается в здание части - готовить часть своей второй, военной, семьи к выезду на учения во Львовскую область.

В юности я занимался бальными танцами. Когда поступил в Луцкий педагогический колледж, мамка на родительском собрании рассказала об этом, и меня сразу же забрали в танцевальный коллектив. В итоге я стал единственным студентом, который закончил учебу с двумя дипломами - учителя хореографии и информатики. А потом я попал в армию на срочку. Мысли уклониться даже не возникало. Служил в Старичах, Львовской области. Меня сразу поставили замкомвзвода. Во время службы поссорился с будущей женой и решил подписать контракт. Потом мы вновь сошлись, но менять решение уже было поздно. Наш второй ребенок - сын - родился за полгода до войны.

На нее я попал 8 марта 2014 года лейтенантом и командиром второй роты 30-ой механизированной бригады, куда меня распределили после Львовской академии сухопутных войск. Через год, в мае, я стал капитаном и получил удостоверение участника боевых действий.

Первый обстрел моя рота пережила в Солнцево (село в Донецкой области. - Цензор.НЕТ). Всю бригаду расположили в одном вместе, а нас отдельно - на отшибе. На следующий же день нас накрыло "градом". Я к людям сразу бросился - посмотреть все ли живы, меня старшина в окоп бросил. В тот раз обошлось - раненых и убитых не было. Зато с утра не надо было гаркать ни на кого - все окопы копали.

В боях за Саур-Могилу моя рота не участвовала. Мы сразу на Степановку (село в Донецкой области) пошли и рейдовые действия проводили. Там и случились первые потери, первый контактный бой, первые раненые - пять человек за день. Но задание мы выполнили, все зачистили полностью и пленных первых взяли - местных сепаратистов.

О неопытности мы тогда не думали - просто шли выполнять задачу и все. Без меня ни одна операция не проходила. Это неправильно, но я всегда так делал. Чтобы никто не боялся, наверно. Мои всегда знали, что рядом голова, которая решение принимает. Я ни разу не брал с собой весь состав роты: меньше людей - легче управление, больше людей - больше травм. Всегда менял состав группы - одни идут на задание, другие отдыхают. Желающих идти на самое сложное всегда оказывалось даже больше, чем требовалось.

В первой кампании мы были новичками, но вышли даже без потерь техники вообще и только с одним погибшим, потому что не было столько контактных боев. Во второй наша рота была в резерве и нас бросали как штурмовую группу в самые сложные места: "Вторая рота, вперед! вторая рота, вперед!". В итоге - 8 убитых и раненых больше 30-ти. Один до сих пор числится в списках пропавших без вести.

Самый опасный момент за всю войну был в Миусинске (город в Луганской области). Нужно было ездить на опорник к третьей роте - боеприпасы отвозить и раненых забирать. То есть, выезжать из кольца и въезжать в кольцо туда и обратно. Взводники мои были разбросаны по позициям, и кроме меня делать это было некому. В одну из таких поездок мою БМП подбили и мне разорвало барабанную перепонку - приехал весь в крови. Но ничего, зажило. Зато правое ухо не слышит из-за контузий. Восстановить слух нельзя, лишь бы хуже не стало.

Первый погибший в моей роте случился там же, в Миусинске, 8 августа. Не успел во время обстрела до окопа добежать. Спину ему полностью разорвало. Только я и старшина полезли в окоп его доставать. Никто больше не мог это делать. Меня в академии к этому готовили - устраивали психологические полосы, взрывпакеты в нас бросали, по воде бегать заставляли, раненых на себе носить, холостыми над головами стреляли, кишки животных разбрасывали, чтобы мы узнали трупный запах. А в учебных центрах для мобилизованных даже сейчас главное - бордюры побелить, листья собрать, чтобы президенту показать…

Моя рота вытянула из окружения на Дебальцевском плацдарме 152 человека.В Редкодубе в нас стреляли из каждой дыры то из СПГ, то из шмелей, то из пулеметов. Впустить нас туда впустили, а потом бить начали из-под каждого дома. Там у меня было двое погибших и семеро раненых. От одного только рука и нога осталась, а второму осколок артерию перебил выше бронежилета.

Из Логвиново нам нужно было выдавить сепаратистов. Моя рота, как и договаривались, зашла по центру. Пешая, без техники, численностью около 30 человек. А с двух сторон должны были зайти две другие роты. Но они этого не сделали. Мы одни продержались там до часу дня, сколько смогли. Когда пошли танки, пришлось отходить с одним погибшим и тремя ранеными, включая меня. Роту я вытянул до Артемовска и только тогда врач уговорил пойти на рентген - осколки попали ниже бронежилета. Один был опасный возле позвоночника и его мне вытащили уже в больнице. Реабилитация продлилась несколько месяцев. В АТО к своим я вернулся в конце июня.

Первые ночи после возвращения домой я вообще не мог спать. Тем более, что живу возле ночного клуба, и там иногда салюты пускают. И на кровати не мог уснуть, стелил матрас на полу. С женой рядом до сих пор спокойно спать не могу, "задушить" пытаюсь во сне. Жена будит все время: "Вова, пусти, пусти!" А вот с дочкой засыпаю почему-то спокойно. Проснусь ночью - она рядом, значит, все хорошо.

Еще после войны к пьяным отвращение появилось. Раньше я их не замечал, а теперь терпеть не могу. Особенно, если это атошник в форме. Не выношу, когда в очередях и поликлиниках лезут без очереди в военной форме. В поездах ездить для меня теперь ужас. Я не люблю рассказывать, где я был и что я делал. А в поезде обычно едет чмошник-"я атошник" и сочиняет о своих подвигах. Это очень достает. Много лиц было бито мною за эти слова.

Я ни разу не пожалел, что пошел в военные и мыслей уволиться не было. Что мне на гражданке делать? Что я умею? Охранником работать? Чтобы мной командовал кто-то? Это не для меня. Я сам командовать привык. На гражданке я себя вообще не вижу. У меня контракт заканчивается в 17-ом году и будет уже 12 лет выслуги. Глупо бросать армию - еще 12 лет и на пенсию. Хотя после того, как с семьей побыл, возвращаться было сложно. Инстинкт самосохранения стал работать гораздо лучше, чем зимой, например.

В начале войны в моей роте не было ни одного мобилизованного. Сейчас осталось всего 17 контрактников - кто-то ранен, погиб, перевелся. К гражданским нужен свой подход. Им надо сразу показать, кто старший. И нужно, чтобы они тебе доверяли. Тогда они в выполнении приказов даже лучше контрактников - как сказал, так и делают. Подстроил их под себя и работаешь спокойно. Я всегда именно так делаю - не себя под них, а их под себя.

С пьянством среди мобилизованных у меня проблем никогда не было. Искоренить его полностью в армии невозможно. А не можешь запретить - возглавь. Тогда сели все вместе, по 20 гр выпили и нормально. Мои знали, что если едут на задание, то после него можно выпить. Говорили мне "у нас есть 0,7 водки и нас 12 человек, мы по 20 грамм". Я пришел - проверил. Да, выпили, да, поужинали, для любой комплекции 20 грамм это ничего. А кому не разрешают, те ходят втихаря и заливаются. У нас не было таких случаев, чтоб напивались. Кто напивался, тому было предупреждение. Второй раз уже никто не решался.

Хуже всего сообщать семьям о погибших. Сегодня утром еще он звонил, а вечером звоню я, говорю "извините, его уже нет". Я первоисточник для семей о погибшем бойце. Номера родителей я всегда собираю. С семьей первого погибшего мы до сих пор общаемся и с сестрой, и с родителями. На похороны не попали, но потом со всеми сержантами приезжали - они очень рады были.

Я не могу всех собой прикрыть. Я там тоже был. У каждого своя судьба, и от нее не убежишь. Я всегда привожу в пример историю одного бойца. Когда мы в зону АТО из Крыма въезжали, один боец отказался ехать - боялся погибнуть, жена была беременна. Его убеждали остаться, но он все-таки уехал и погиб в дороге. Лучше б он в зоне АТО погиб - семья бы хоть компенсацию получила какую-то. Так что каждый бык носит свои яйца, у каждого своя судьба. От нее не уйдешь.

Эта война - война разведчиков и артиллерии. Но по данным наших разведчиков, в Редкодуб, например, только боеприпасы завезли и ни одного человека там нет, а в итоге мы получили там бой с 7 утра до 4 вечера. Я разведчиков не люблю вообще. Поубивал бы. Что такое разведчик? Кто его контролирует? Пошла разведгруппа, рассказала, где была и что видела, а пехота потом едет и офигевает - все совсем не так. Рота глубинной разведки должна действовать на 40 км в тылу, а она мосты охраняет. В нашем тылу. Спецназ точно так же. В Дебальцево надо было ехать закрепляться - спецназ не поехал, потому что "там сепаров много", а как пехота едет, так для нее это немного. Потому что мы пушечное мясо, расходный материал. При этом пехота всегда на передовой - под пулями, под минометами. А зарплату получает самую маленькую.

Армия за время войны изменилась, а ее руководство - нет.Вон, ко мне сейчас начальство приехало - я в среду на учения с канадцами в Яворив еду. Комплектуют меня туда полностью - вещмешками, формой, берцами и т.д. А когда я в АТО с ротой ехал, никто не спрашивал все ли у меня есть. Почему туда было не привезти? Почему я у волонтеров должен клянчить? А теперь даже технику перекрашивать собрались, которую я с передовой привез. Зачем? Пусть видят боевые машины. Но нет, надо красивую показать. Словом, как была показуха, так и осталась, как играли на публику, так и играют.

Или взять учебные центры. Ко мне оттуда приезжает боец, ему говорят сядь в машину, проедься, а он говорит "я на заведенной ездить умею". То есть, просто не знает, как завести машину. Я не против мобилизованных, но дайте в каждую роту штатные экипажи - сержанта хорошего, наводчика и механика, чтобы костяк был сержантский и тогда пехота справится.. Но этого не происходит. Почему? Потому что у нас стабильный руководящий состав в армии, и они-то, конечно, уверяют, что все и так хорошо.

Про награждение я дома узнал - на реабилитации после ранения был. Ну, думал, дадут значок какой-то. Оказалось, Героя Украины. Награда большая, конечно. Но все равно, когда в Киеве, например, с удостоверением Героя Украины едешь, то, бывало, говорят "нам такое не подходит". Хотя в самом метро в правилах указано, кто имеет право на безоплатный проезд.

Или с жильем, например. Я как Герой Украины должен его в первую очередь получить, но как снимал квартиру, так и снимаю. Стопроцентная скидка на квартплату актуальна только, если есть собственное жилье. То есть, не для меня. Так что я еще ни одной льготой не воспользовался.

Родители только обрадовались и сыну есть чем играться теперь. А карьерного роста у меня, наверно, не будет. С моим-то языком.. Меня хотели поставить замом комбата, но в итоге не нашли ротного, чтобы меня заменить. Да мне и нравится жить большой семьей с солдатами, а не с управлением батальона в тылу. Все-таки лучше с солдатами общаться напрямую, жить с ними. Я думаю, мне бы этого не хватало.

Анастасия Береза, Цензор.НЕТ